поделимся таким интимом в личке

[indent] тишина . . .
[indent]
[indent] тягучая, удушающая, лапы свои костлявые тянущая к душам заблудшим, когтями на шеях их смыкается и - прощальный крик разносится по обители владыки мертвых, эхом отражаясь от стен обсидиановых, и тонет в безмолвных водах стикс.
[indent]
[indent] но мелиноя слышит ( не затихающий гомон в голове ), их всех, неупокоенных, недостойных ни полей асфоделей, ни элизиума, ни кануть в лету и обреченных ( приговорённых ) на вечное скитание по миру земному, ведь двери, ведущие в царство аидово, для них закрыты. навсегда.
[indent]
[indent]  [indent]  [indent] ( а мелиноя медленно сходит с ума )
[indent]
[indent] аид предупреждал, что земли смертных таят опасность для нас, монстров, согнанных под землю, древних и обозлившихся - по чьим венам течёт яд змеиный, а сердца давно окутал прогорклый туман. для тех, кому не возносят молитвы и не строят храмы, но чтят, потому что боятся. но правда что? и потому ли мы - монстры, что вне милости у зевса и венценосных?
[indent]
[indent] слухами земля полнится, только вот отцовские слова мелиноя помнит и беспокоится за брата, ослушавшегося его и покинувшего подземное царство…
[indent]
[indent] мечется призрак, места себе не находит. мыслями гонимая на брег песчаный, угольно-чёрный, ( как те надежды, сны и несбывшиеся мечты, что покоятся на дне реки забвения ), изо дня в день мелиноя приходит сюда, тенью скользит меж скал острых, наблюдая за тем, как харон доставляет души умерших в мир иной ( до неё доносится и отдаленный лай цербера, что охраеяет врата в подземный мир ) и как после его одинокая сгорбленная фигура удаляется прочь. и все чего-то ждёт она…
[indent]
[indent] она была против ( обида цепями сковала сердце ), и слушать не хотела загрея, пресекая зарождающиеся надежды его о матери на корню. и даже, когда на руках своих она держала его почти бездыханное обмякшее тело и молила его остановиться, он был глух. ослеплённый ( одержимый ) одной идеей.
[indent] — не гневи отца и силы свои понапрасну не трать!
[indent]
[indent] но тот мир не принимал его, отторгал, возвращая тело брата в аид. только в этот раз все обстояло иначе. в царстве, где балом вечно правила ночь, время текло иначе, так медленно, что иногда казалось, что оно течёт назад. но дни шли - песочные часы отмеряли последние песчинки, знаменующие завершение сегодняшнего дня, а загрей так и не вернулся.
[indent]
[indent] что или кто его там удерживает?
[indent]
[indent] ветер развевал ее тонкий полупрозрачный хитон, когда мелиноя, потеряв всякую надежду, удалялась прочь, во дворец из чёрного камня, над которым уже сгущались тучи. но что-то, словно невидимая сила, заставила ее остановиться, прислушаться - совсем тихие, неуловимые для смертных ушей, шлепки весла о гладь водную, а после и тусклый свет фонаря перевозчика душ разрезал тьму загробную. окружив себя покровом теней, она подобралась поближе к пристани и стала ждать, только вот когда знакомая фигура ступила на берег, и в человеке, на чьё лицо на миг упал луч света, она узнала брата - и незачем больше было прятаться.
[indent]
[indent] — загрей, - призраком паря над землей, она бросилась к брату, и искаженные формы стали приобретать очертания человеческого тела. взяв его лицо в свои ладони, она медленно скользила руками по его шее, плечам и рукам - нет ли нигде ран и ушибов - она прильнула к нему всем телом. живой. вернулся . . .
[indent]
[indent] и также резко отстранилась, изменившись в лице:
[indent] — ты обещал мне, что тот раз был последним, - испуганным голосом, срывающимся на плач, кричала ( сотрясая стены ) она. ты солгал! в тот день я пришла к тебе в спальню и, не обнаружив тебя там, все поняла.
[indent]
[indent] хоть она и покинула своё тайное убежище, но все равно старалась держаться в тени, скрывая от посторонних глаз ту часть своего лица, что была черна как смоль и уродлива как сама смерть ( и вспышки воспоминаний болью отдавались в памяти ), и даже длинные пряди волос не могли скрыть всего ужаса. — мне чудился лязг ножниц и как в последний раз дрогнула чья-то туго-натянутая нить…, - не закончив, мелиноя обратила свой взор на ту, что стояла позади брата; ту, кому он подал руку, спускаясь на землю; ту, ради которой он готов был пожертвовать собой и своей жизнью.
[indent]
[indent] комом в горле застряли нужные слова - „ мама ” - вслух которые произнести она не могла ( не хотела ), ведь может ли зваться так та, что отреклась от своих детей сразу после их рождения? вскормленная обидой и злостью и воспитанная совершенно другой женщиной, мелиное было нестерпимо больно смотреть ей в глаза.
[indent]
[indent] — персефона, - голову склонив в приветственном поклоне, она продолжила. вы и, правда, так прекрасны, как и говорят. разве только…, - помолчав немного, она улыбнулась одними лишь уголками губ, и продолжила. я вижу, на лице вашем следы духа подземного мира, он притаился в ваших кристально-чистых глазах, изгибах губ и в сердце . . .
[indent]
[indent]  [indent]  [indent] ( „ ты такое же чудовище как и мы! ” )

Шестнадцать лет непрекращающегося безумия закончились решёткой тюремной камеры. Это дарило покой. Холодный камень фундамента вносил ясность в мысли, крепкие стены подземелья обещали о п р е д е л ё н н о с т ь. Не определённость судьбы, которую несёт в себе палач, приходящий исполнять приговор, нет. Приговор до сих пор не огласили, осуждённому не давали даже намёка на то, что его ждёт. Казнят ли его публично как государственного преступника или же забудут, оставив гнить в казематах на долгие годы. Всё это не имело никакого значения, Сол прекрасно осознавал свою вину и готов был понести любое наказание, которое определит его король. В этом и был весь смысл. Его король был жив. Сильва так и не сумел завершить главную ошибку своей жизни и мог бы благодарить за это всех богов, вот только бог у него всегда был один. Бог, который никогда не нуждался в благодарности, молитвах или вере. Вершитель судеб и повелитель одной конкретной никчёмной душонки грешника. И главный дар от своего божества ничтожный ублюдок не заслуживал, но всё же получил. Знание о том, что смысл его жизни так и не стал прахом. Возможность ещё раз увидеть его и пасть пред ним на колени. Не клясться, не божиться, не биться в истерике раскаяния. Просто склонить голову, вновь служить до самой смерти. На этот раз своей. Снова оказаться на своём месте. Месте самого верного пса у чужих ног.

Долгие годы та ошибка отравляла существование. Сводила с ума воспоминаниями о прошлой, потерянной навсегда жизни. Терзала воспалённый разум снами о других мирах, где всё пошло по другому пути, где всё было иначе. Растягивала агонию умирающего на почти два десятка лет. И теперь всё прекратилось. Как будто высшие силы смилостивились над ним и позволили наконец умереть. Вот только он всё ещё жив. Жив, чтобы служить своему господину.

Сол Сильва слышит уверенные тяжёлые шаги человека, привыкшего получать от жизни всё, и поднимает голову в ожидании. Сегодня ему снова повезло. Сегодня он снова увидит своего лучшего друга, услышит своего владыку и, возможно, сумеет сделать для него что-то. Не ради того, чтобы выпросить прощения и милосердия. Просто для того, чтобы искупить хотя бы часть вины. Даже если на это уйдут жизни и тысячелетия. Быть может однажды ему повезёт ещё больше и смерть ему подарят именно эти руки. Только о таком и можно мечтать.

— Мой король... Чем могу служить?

Настоящий рай – это потерянный рай

[indent]Открываю глаза и пытаюсь прийти в себя. Внутри вся горю, пытаюсь отдышаться. Он снова приходит в мои сны. Снова. Спустя год разлуки и отсутствия всяческого контакта. Это даже забавно. Я ушла от Ходжа, но он от меня никуда не уходил. Почти каждую ночь мне снились его прикосновения, его запах и глаза. Глаза, которые смотрели на меня так, будто я самый драгоценный камень на земле. Как будто я несбыточная мечта.
Резко вскакиваю с кровати, открываю нараспашку окно. Мне нужно прийти в себя. Прошел год. Он уж давно живет своей жизнью, а я все никак не могу заставить себя забыть. Глупо. Очень глупо, Кэтрин. Это был твой выбор, помнишь? Прохладный воздух отрезвляет, хотя сцены минувшего сна до сих пор мелькают в мыслях. Я скучаю. Очень скучаю. Каждый день скучаю. Когда работаю, тренируюсь, встречаюсь с друзьями и даже когда сплю. Это похоже на наваждение, зависимость или... любовь, которую я собственноручно разрушила?

[indent]— Я не могу, Ходж, прости, — говорю на выдохе, чувствую, как тело дрожит до кончиков пальцев ног. Принимая решение о расставании, я думала, что таким образом выбираю себя. Отношения на расстоянии не сделали бы нас счастливыми. Я бы не смогла нормально тренироваться, постоянно находясь в поездках, а он... Он никак не может вернуться домой. Словно мантру я повторяю себе без остановки, раз за разом — так будет правильно.
Увидев гримасу боли на любимом лице, я делаю шаг назад. Мои слава больно ударили его, я знаю. А еще знаю, что мне тоже больно. Он сможет понять и, возможно, когда-нибудь простить. Смогу ли я просить себя за то, что сделала? На этот вопрос у меня нет ответа. 

[indent]Весь этот год я старалась как можно больше заниматься хоть чем-то. Максимум тренировок, больше работы в баре и даже пару раз вызывалась на волонтерскую работу. Призовые места на соревнованиях и приличная зарплата никак не помогали мне отвлечься от той дыры, что образовалась у меня в сердце, после нашего последнего разговора с Ходжем. Сто раз я хотела набрать его номер, сто раз хотела попросить прощения, но никогда не нажимала зеленую кнопку вызова. Почему? Пусть я и стала намного сильнее за последнее время, но перед Бейкером старшим я была беззащитна.
Мне было слишком трудно тогда отказаться от него. Слишком долго я зализывала раны и, если честно, не была уверена, что снова смогу жить как раньше, если еще хоть раз разрушу то, что мне было дороже всего. Я чертовски скучаю, Ходж.

[indent]Лиз и Брайан, как настоящие друзья старались обходить разговоры про старшего Бейкера. Я старалась делать вид, что счастлива. Думаю, мне даже иногда верили. Все, за исключением Тейта, который видел как я уматываюсь на тренировках, как практически помешалась на соревнованиях. Приходя на лед, он с удивлением обнаруживал, что я уже несколько часов занимаюсь самостоятельно и, конечно, понимал, что своей загруженностью я стараюсь отвлечься от беспокойных мыслей. Как-то раз, он завел разговор о Ходже в раздевалке, хотел чтобы я решила этот вопрос для себя, поговорила с ним. Закончилось все ссорой, которую он предпочел к следующей встрече забыть. После этого партнер не нажимал на больную рану, но следил за тем, чтобы я не переусердствовала.

[indent]Взяв с прикроватной тумбочки телефон, я снова набираю тот самый номер. Глупо было удалять телефон, который ты знаешь наизусть, правда? Впервые за год мне хочется покончить с этим. Кэтрин Хилл, которая разобралась со всем дерьмом в своей жизни, никак не может поставить точки над «i» со своим бывшим. Кэтрин Хилл, которая пообещала себе бороться, а не прятаться как раньше. Может быть сейчас самое время поговорить? Нерешительно нажимаю на кнопку вызова и жду гудков, не прислоняя телефон к уху. Если он сейчас не возьмет, то значит так надо. Значит просто нужно еще подождать, пока отпустит. Потерпеть. Это я умею. В тот самый момент, когда рука тянется к сбросу звонка, на другой стороне «провода» берут трубку. Голос, который не слышала целую вечность и который желала услышать больше всего на свете.

[indent]Ничего не изменилось, Ходж. Мое сердце все также выпрыгивает из груди, едва слышу низкий, обволакивающий как мед, голос. Молчу почти минуту и никак не могу собраться с силами чтобы хоть что-то сказать. «Привет! Как дела?» или «Я скучаю» или, правду «Каждый день без тебя я умираю».  Кажется, мы оба слышим, как бьется мое сердце.

[indent]— Нам надо поговорить, — мой голос дрожит, говорю тихо, почти шепчу. Произошло ровно то, чего я так боялась. Я не хочу говорить по телефону. Я хочу видеть его. Хочу рассказать обо всем, о чем думала все эти месяцы и ничего конкретного одновременно. Короткий разговор заканчивается тем, что я получаю смс с адресом квартиры в Риме. Неужели я и вправду это сделаю? Вопросы без остановки лезут в голову, пока я кидаю одну за другой вещь в дорожную сумку. Это чистой воды безумие, но решение принято. Я не могу больше убегать от тебя, Ходж. 

---------------------------------------------------

[indent]Все происходит слишком стремительно. Не могу понять, голова кружится от перелета или от эмоций, которые меня переполняют. Такси, самолет, снова такси. Я так волнуюсь, что даже не могу восхититься красотой Рима, смотря в окно. Это безумие и, наверное, я сошла с ума, но разве это важно, если я увижу Ходжа? Я весь год обманывала себя на его счет. Была уверенна, что из-за отношений на расстоянии любовь угаснет, станет обузой для нас обоих, но на самом деле весь год я только что и делала, что убегала от мыслей о нем. Весь год я пыталась задавить свои чувства к нему. Не_вышло.

[float=left][/float][indent]Роскошный дом с отдельным лифтом в пентхаус. Конечно, Бейкер не смог бы жить иначе. Я просто не представляла его в маленькой квартирке, где кухня и гостиная объединена, а гостевой комнаты не существует по определению. Консьерж провожает меня прямо к лифту и, кто бы мог сомневаться, называет меня «мисс Хилл». Поднимаясь наверх, я смотрю на свои руки, которые предательски дрожат. Сжимаю пальцы в кулаки и стараюсь выглядеть уверенно, а не потерянно, как есть на самом деле. Что если он на самом деле начал новую жизнь? Что если он не сможет простить меня? Что если он вообще меня видеть на самом деле не хочет? Я свожу себя с ума ровно минуту, пока двери не разъезжаются и я не вижу перед собой Ходжа.

[indent]Дыхание перехватывает, сердце начинает вырываться из груди прямо к нему. Что уж там, все тело тянется к нему, но я стою на месте, словно застывшая. Сейчас, оказавшись настолько рядом с Бейкером, я не могу поверить, что это все реально. Может я снова сплю и вижу очередной сюжет, созданный подсознанием? Но он настоящий. Его взгляд заставляет мгновенно покрыться мое тело сотней тысяч мурашек. Мое тело скучало по нему также, как и разум.

[indent]— Привет, — я чувствую, что это правильно. Говорить лично, а не по телефону. Чувствую, что наш разговор может все либо разрушить, либо собрать воедино. Впервые за долгое время, я уверенна в том, что делаю. Делаю шаг навстречу Ходжу, поднимаю голову и тону в его глазах, — Я просто хотела услышать тебя по-настоящему.

[indent]Магия не была необходимостью. Блум никогда не хотела быть феей и творить заклинания взмахом руки. Заглядывая в будущее, она видела себя ветеринарным врачом, начавшим с выгула собак одновременно с обучением. Она делала скидки семье и друзьям, легко заходила к соседям, взглянуть на вялый вид их питомца и однажды открыла свою собственную больницу, в которой оставались животные, ждущие хозяев. Она никогда не мечтала спасать сказочные королевства от злых ведьм и колдунов. Даже книжки про это казались глупостью, пока одна из них не распахнула двери, вкинув её в свой мир. Сказка оказалась реальностью, а реальность оказалась довольно дерьмовой. Феи слишком человечны, некоторые из них намного хуже, ведь у них есть то, чего нет у людей. Они любят и ненавидят, помогают и мстят, учатся и учат, а ещё захватывают волшебные миры и убивают, убивают, убивают. Иногда Блум смотрит на них и думает, как людям повезло не иметь магию. Но даже в таких сказках иногда находится что-то хорошее — сказочные принцы всё так же прекрасны и готовы на подвиги, ставящие их жизни под удар.
[indent]Скай однажды рассказывает об отце. Говорит не много, но молчит так громко, что всё остальное Блум додумывает сама. А после удивляется тому, насколько была близка. Он говорит, что все в этом мире сломаны. Блум заглядывает в себя и находит каждую трещинку. Пытается склеить, находит друзей, но мир снова оказывается против. Она берёт Ская за руку и учится доверять (пытается научить тому же и его). Рядом с ним становится удивительно спокойно. Он смотрит на неё сначала с интересом, перемешанным с недоверием, потом с обидой и первый раз за долгое время Блум признаёт свою ошибку — он ей открылся, а она обманула. Это чувство выжигает изнутри, но Скай снова помогает — он прощает и начинает доверять, помогая простить себя. Всё, что он говорит, кажется каким-то правильным и она кажется чуть более правильной себе рядом с ним. Они защищают школу, защищают друзей и близких, уничтожают Сожжённых и выигрывают эту битву. Если бы они тогда знали, что она была лишь началом, они бы, возможно, поступили по-другому. Но тогда они радовались победе, а потом вернулись в новый мир.
[indent]Блум чувствует вину. Она так хотела узнать о себе, о своём прошлом и семье, и оказалась в этом настоящей эгоисткой. Она освободила Розалинду, став причиной того, что происходит в школе сейчас. Блум закрывает глаза и сглатывает подступающий к горлу ком. Огонь проникает в самое сердце, прожигая в нём ещё одну дыру. Она — причина того, что стало с Фарагондой. Розалинда проходит мимо и улыбается ей одной. Блум сжимает кулаки, закрывает глаза и считает до десяти. Огонь постепенно гаснет и в этот раз она снова не сожгла нового директора — это прогресс. Андреас проходит следом и Блум чувствует, с каким трудом удаётся сдержаться Скаю. Она хочет помочь, хочет взять его за руку и увести от ожившего отца, хочет пойти в тюрьму и освободить Сильву, хочет остановить всё, что начала и позволить своему новому миру жить спокойно. Но остаётся стоять, не отводя взгляда от удаляющейся спины специалиста и сдерживая огонь, выжигающий всё внутри. Если отпустить его, всё станет ещё хуже.
[indent]Феи рядом о чём-то говорят, она слабо слышит отголоски разговора, благодарит их за то, что не просят участвовать. Мысли сейчас где-то далеко, в другом крыле, в тюремных комнатах, дома на диване между Майком и Ванессой, которые в шутливой форме спорят о чём-то, что только что видели по телевизору. Она давно уже не хочет быть здесь (никогда не хотела). Но бросить всё и сбежать было бы самым дерьмовым поступком. Тем более после того, что натворила. Повернув за угол, не замечает, как остальные проходят дальше. Сейчас меньше всего хочется быть с кем-то. Доходит до двери и замирает. Подкрадывается внезапное ощущение, что за ней следят — липкое, противное, пробирающее до дрожи. Блум зажигает небольшой огонёк в ладони и резко разворачивается, слабо представляя, что собирается делать. — Скай? — Огонёк падает на пол, сразу же погаснув. Есть свои плюсы в том, что он совершенно не владеет силой — небольшим использованием магии она не сможет никому навредить. — Что ты здесь делаешь? — Смотреть на него странно. Блум ещё помнит их разговоры, внезапный поцелуй и его взгляд, но последние дни стоят в памяти ярче. Их жизни, заключённые в одну школу, немного разошлись и каждый переживает происходящее сам, далеко друг от друга. Маленькая, но ощутимая пропасть появилась между ними ровно в тот момент, когда в его жизнь вернулся Андреас. Блум не за что его винить, она просто скучает.

Разведчики облетали убежище Мальбонте словно коршуны, готовые вот-вот обрушиться на любого, кто посмеет нарушить невидимые границы. Подпольный лагерь успешно скрывался от неприятелей — это первое, что потребовал нефилим от Фенцио. Ангел послушно выполнял всё, что от него требуется, но он не успел выкрасть из академии все нужные артефакты. Ритуал прошёл без эксцессов, но дальнейшие события накладывались одно на другое. Слишком быстро. Мальбонте не успевал насладиться успехами лучших стратегов, которые оказались на его стороне. Существенная часть демонов была до сих пор подконтрольна Академии, но это будет ненадолго. Никто не отменял шпионаж, шантаж. Рычаги давления были на каждого, но Маль не спешил этим пользоваться.

Нефилим как раз приближался к месту встречи с одной из… агентов? Предательниц? Было бы глупо отказываться от зорких глаз и пытливого ума, способного незаметно передать нужную информацию. Ости. Яркая, цепляющая, эмоциональная. Демон во всей красе. Она остаётся, хотя Маль видел бушующий ураган и переменчивость эмоций в её голове. Несмотря на все преимущества, откровенный подкуп, Ости считает нужным остаться в Академии. Может быть, так было лучше для всех. Разгневанная на старшую Уокер и знающая много [слишком?] о верхушках Ада, она была идеальным шпионом.
Сегодня они в очередной раз должны были встретиться на нейтральной территории. Вернее, на территории, косвенно подконтрольной Академии ангелов и демонов.

Мальбонте не сказал бы, что у Ости ветер в голове. Она далеко не беспечная, легкомысленная девица, не понимающая всю серьёзность её_его положения. Маль был уверен, что результат её размышлений — холодный расчёт. Насколько выгодна та или иная позиция, насколько реальна возможность помочь её отцу. Да, Мальбонте знал. Они успели… кхм, сблизиться?
Она была податлива, хоть и своенравна. Но преданность в  глазах блестела ярким огоньком. Демоница шла не только за сильным лидером, но и за справедливостью, которую тот пообещал. И полуангел начал переживать. Не привыкший к отказам или переобуваниям прямо перед встречей, он точно был уверен, что что-то не так.  Возможно, её раскусили? Это было бы ужасно, зная, на что способны «святоши» Цитадели. Кто вообще решил, что ангелы — воплощение добра и непротивления? Как им удалось подмять под себя чернокрылых взбалмошных, вспыльчивых, но чаще — искренних в своих намерениях демонов?
Мальбонте кривит горькую ухмылку.
Чёртова сентиментальность. Ему бы сидеть в лагере да проверять готовность армии, ведь стремительное наступление — его главное преимущество. Атаковать всегда сложнее, чем оборонять. Но Бонт внутри трепыхался, бился что есть сил, скручивая эгоцентризм в мятую тряпочку — он не мог наплевать, когда верная соратница,  в е р о я т н о,  в беде.

Мальбонте сорвался с места высоко в небо. Одного мощного прыжка хватило, чтобы крылья успели захватить большое пространство и поймали нужную скорость. Поздно он понял, что поспешил.
Слишком поглощён собственными рассуждениями. Слишком не острожен. Полудемон практически обошёл последний островок, прежде чем настигнуть академию, но. Секундная настороженность  — слишком тихо, слишком не в духе советников, слишком выворачивающие наизнанку чувства: опасение, сомнение, беспокойство. На домыслы не осталось времени, его чуйка оказалась верна, но было уже поздно — ловушка, незаметно расставленная руководством школы уже захлопнулась.  Не хватало только случайных зевак в лице юных [и не очень] бессмертных.
Нефилим шипит, когда его крылья блокируются тонкой, но невероятно цепкой нитью, острыми крючьями впившейся в чувствительные местечки. Он чувствует себя загнанным зверем, который по-прежнему может отражать очень близкие атаки, но не способен вырваться на свободу и взлететь, уйти прочь. Полуангел только и может, что рваться вверх, со всех сил вбиваться почерневшими [после окончания ритуала] крыльями в колючие прутья западни. Птица, не способная уверовать в собственное заточение; рвущаяся в любой свободный закуток клетки. Плевать, что больно не только крыльям. Конечно, ловушка рассчитана на то, чтобы удержать любые попытки бегства. Он даже чувствует, что ловушка каким-то образом приглушает его силу. Нет, в академии не было таких мощных артефактов. Признать собственный провал — одно из самых тяжёлых решений.
— Чёрт!
Плечи перестают трепыхаться, но взгляд Мальбонте всё ещё неспокойный, выжидающий. Лихорадочно думает, каким образом оказаться в воздухе.

   
          ей всегда хотелось испытывать чувство понимания
                    ведь за плечами бесконечное "п о ч е м у"
в какой момент все пошло по неизученным правилам                   
зачем все кануло в пустоту         
   
                              [ ведь это все     жутко     неправильно ]

жутко становится от мысли, что все могло пойти иначе. ведь "иначе" такое скользкое, неуловимое, эфемерное вроде как, и даже боги не способны [возможно] повернуть время вспять, дабы не испортить хронологию, что издавна хранится в руках крепких. тихее бывает грустно от мысли, что нельзя сделать шаг назад и предотвратить внезапное – то самое, что платформу из под ног выбило и раскололо алое, то самое которое бьется каждый раз при виде его… болезненно и приятно, проклятое!

"плутос", - имя его [болью в груди откликающееся] она повторяет про себя, а сама вид делает, что не заметила в очередной раз столкнувшись на земле бренной, пока в поисках пребывает. смешалась со смертными, дабы виду не показывать никому из божественных, чтоб матушке своей не рассказывать, что страдает искренно и честно для самой себя. беспокоить не хочет богиню, что в себе любовь хранит всея мира // вселенных, поди, всех и каждой. и хоть тихея – дитя матери самой-самой из самых желанных, но в любви не везет – н у  н и к а к.

- слава небесам, не заметил. не почувствовал. не обратил внимания, - тихея говорит шепотом и с мысленной улыбкой браслет-артефакт потирает пальчиками, специально зачарованный, чтоб скрываться от всякого и кого-то особенного. хочется ей найти ту, что ответит на вопрос важный, который мучает, который жалобно попискивает в одном из осколков сердца красного. лишние взгляды/свидетели ей ни к чему.

- где же ты? – тихея голову поднимает, всматривается в небо синее. в этих краях оно очень-очень насыщенное, с пятнами белыми – облаками, что в причудливые формы друг с другому сталкиваются. ветер тревожит наряд с оттенками голубого и золота, белоснежные узоры переливаются от лучей бодрящего солнца. по весне все ветра теплые, поющие [по ощущениям] о любви.

да, о любви поет ветер – невидимый, но чувственный путешественник среди миров всех. фортуна глубоко вздыхает и ловит ассорти самых разных цветов, принесенный диковинным путешественником. почти расслабляется и смотрит куда-то вдаль. ее мысли полны горечи, а в груди снова тревожно: "о любви, о любви все вокруг напоминает! и манит! ах, матушка, знала бы ты, как мне хочется прийти к тебе и обо всем рассказать, сознаться и оказаться в тепле твоих объятий. но каково это, дочери богини любви, быть в муках из-за отсутствия этой любви? где моя удача? почему в этом она мне не благоволит?"

   
          ей всегда хотелось быть любимой и любить в ответ
                    но ее удача б е с с и л ь н а в этой партии
возможно, все было бы по-другому: бесконечно и радостно                   
только это теперь неважно. это кануло         
   
                              [ и теперь     все будет     иначе ]

тихея просто шла, используя свои божественные данные. способности, силы, магию – как угодно называйте, здесь конкретика не важна. важно лишь то, что весенние ветра подгоняли ее по чьим-то следам. богиня уверенно шла, испытывая внутри привычное чувство – уверенности смешанное с трепетом. словно стрелка компаса была впаяна в сердце красное. стрелка указывала направление.

- персефона, - тюхе воздуху сообщает о той, кого ищет. в ответ ветер только сильнее становится и путь продолжается, пока девушка не оказывается среди природной тишины. она останавливается. здесь нет ничего человеческого, лишь первозданные: флора и фауна, небо и облака, солнце и вода. – персефона, ты слышишь меня? весна – твое время, а значит твои союзники - все ее элементы. наверняка ты почувствовала меня издалека. здравствуй.

богиня усаживается на землю, не желая двигаться дальше. наконец-то исполняет свое желание – погружается в траву высокую, среди цветов самых разных и блестящих от светила яркого. вдыхает весну полной грудью, позволяя себе наконец-то расслабиться. ведь больше не надо ни от кого прятаться, переживать встречи и мучится сомнениями – ведь где-то неподалеку та, кто сможет расправиться с душевной загадкой. той самой, с которой началась история сотворения боли божественной.

- я здесь по своей воле, ищу встречи с тобой.

тихея терпеливо ожидает, готовая продолжить путь, если потребуется. но ей не хочется нарушать уединения той, чья судьба могла быть совсем иной: "ведь это правда… но была ли такая возможность? а что если… но тут есть и другие факторы. зевс, аид, все бы пошло наперекосяк. проклятье, не стоит пока об этом думать". богиня мучается в вариациях, не желая [пока что] заострять на этом внимание.

вдобавок тихе гостья в этой долине раскинувшейся у кромки леса и греющейся в солнечных лучах. она всегда относилась к природе с особой любовью, а к ответственным за нее – с особым вниманием. поэтому девушка ожидает, то ли приглашения, то ли намека, то ли… да хоть чего-нибудь! и только мысль о том, что судьба персефоны могла бы сложиться по-другому, не дает расслабиться в этом ожидании. как и то, что за всем окажется плутос, всегда улыбающийся, но скрывающий страшное – использование ее любви для своих планов. ведь именно этот факт - родоначальник боли и горечи.

Нина делает глубокий вздох, стараясь перевести дыхание.

Тонкое алое, как кровь, сукно под ее пальцами разглаживается, впитывая заодно с этим мелкие капельки пота, выступившего на руках от нервов. Чуть морща лоб, она сдвигает, поправляя, жесткий воротничок, от которого так отвыкла за эти два года. Впервые за те дни, прошедшие с момента, когда она вместе с Кювеем и Матиасом вернулась в Малый дворец, Нина Зеник решилась надеть красную кефту, форму ордена корпориалов.

Там, на чужбине, в грязном и промозглом Кеттердаме, она, играя роль дарующей благодать душевной целительницы в "Белой розе", тоже носила одежды, отсылающие смотрящего на нее мыслями к ее ордену. Только халаты те, пусть и сшиты были из не самой плохой ткани, не шли ни в какое сравнение с настоящими гришийскими кефтами и были лишь ширмой для ее посетителей, тесной, неудобной, но необходимой.

Нина стоит напротив зеркала, расправляя складки, проводя пальцами по черным узорам сердцебитов, так красиво и выразительно смотрящимся на алом фоне. Сонм мыслей различных предательски атакует ее рассудок, заставляя сомневаться: может ли она носить эти цвета? Достойна ли еще называться солдатом Второй армии? С каким трепетом она принимала первую кефту с черной вышивкой, означавшей, что теперь она навсегда будет принадлежать к сердцебитам, элите среди гришей. А теперь, когда ее организм был отравлен паремом, когда силы ее управлять, контролировать любую частичку живого человеческого организма были извращены, имела ли она право называться сердцебитом, носить эти цвета?

Имела ли она право вообще вновь надеть кефту, после всего, что произошло в ее жизни? После того, как она выбрала Матиаса, а не свой народ, впутав этим выбором себя, но - главное - его в этот жестокий жизненный водоворот, приведший к смерти. И какие бы действия она не стремилась совершить потом, решение в сторону бывшего врага, ставшим ей самым близким человеком во вселенной, будет преследовать ее постоянно, пока она находится на землях Равки.

Ее вызывал уже Дарклинг на личную беседу после ее возвращения, где подробно расспрашивал про операцию, устроенную их шестеркой в Джерхольме, про Кювея и мнение Нины о нем; внимательно слушал ее рассказ про парем, про сладкие моменты ощущения собственной всесильности и болезненные минуты, казавшиеся вечностью, когда это чувство уходило навсегда, про существование после, пока не пришло осознание новых сил; задумчиво наблюдал за небольшой их демонстрацией, после чего остальное время она провела по большей части в лабораториях фабрикаторов. Тогда Зеник робко высказала желание похоронить Матиаса на его родной земле, если будет такая возможность, но никакого ответа не получила.

А потом ее позвали на совет о назначении ее и нескольких других гришей в экспедицию во Фьерду. Вчера вместе с распоряжением правителя принесли и эту кефту. Теперь Нина стоит перед зеркалом, чувствуя, как возвращается к ней тот первый трепет, а вместе с ним уверенность в том, что она готова служить своей стране и выполнять приказы своего государя, а значит она солдат. А еще это будет значить, что она сможет вернуть долг не только Равке, но и Матиасу. Она должна это сделать.

Заседание волнует Нину, точнее, наверное, заседающие. Все сплошь высоких чинов, заслуживших громкие имена службой, сражениями. Из молодых гришей здесь она одна, хоть речь и идет о команде. И все уже близится к концу, Зеник понимает, что сразу после совета она пойдет к Жене перекраивать ее лицо и фигуру, строить очередную ширму. Но слово берет Зоя.

Нине хочется встать и высказать Назяленской, что она уже не ребенок. Невозможно остаться ребёнком, пережив плен у фьерданцев, кораблекрушение и выживание в холодных пустых землях, все унижения, которыми осыпал её Кеттердам, когда она только приехала туда, и смерть любимого человека на своих руках. Эти самые руки девушка сжимает, ища в себе решимость, но только замирает, вспоминая, что именно из-за своей импульсивности ей и пришлось пройти через все это. А сейчас она не должна потерять возможность попасть во Фьерду.

Характер Зои ничуть не менее взрывной, чем у Нины. Она уходит, хлопнув дверью; от грохота многие, включая Зеник, вздрагивают. Остаток заседания проходит спокойно, наконец озвучены имена других гришей, едущих с Ниной, выбранных из двух других орденов гришей - эфириал Адрик Жабин и фабрикатор Леони Хилли. С первым девушка знакома, вторую только предстоит узнать. Всем троим ещё до отбытия необходимо пройти совместный инструктаж, сработаться.

Нина не стремится в числе первых покинуть зал совета. Дождавшись, когда только она и слуги, приводящие в порядок документы, гасящие свет, останутся в комнате, выходит за дверь с неприятным послевкусием, оставшимся от речи Зои. Ну почему она не верит в Нину? На смену подавленной злости приходит обида, а за спиной раздаётся голос шквальной. К глазам предательски поступают слезы. А, может, ты и правда все ещё ребёнок? Назяленская не должна увидеть этих слез, и Нина продолжает идти.

- Это приказ, солдат!
Зеник замирает. Это обращение охлаждает её рассудок. Нет, Нина уже не ребёнок, она солдат Второй армии, и всегда им была. Смахнув тыльной стороной ладони выступившие слезинки, девушка оборачивается к Зое.
-У меня приказ Дарклинга, мне нужно идти. Если ты ещё хочешь что-то сказать о моей некомпетентности, быть может, это подождёт несколько часов?

Изящным, уже отточенным движением, она выставляет из автомобиля ножку, обутую в блестящую лакированную лодочку, опуская ее на ничем не примечательный и совершенно прозаичный в этой ситуации асфальт. Затем следует тонкая рука, обтянутая лайковой черной перчаткой, и находит свое пристанище в широкой мозолистой ладони водителя, которая только подчеркивает ее хрупкость. А после появляется она - черные, как смоль, волосы, уложенные в тугие локоны, ослепительная белозубая (как принято говорить - голливудская) улыбка, окаймленная безупречно нанесенной алой помадой. Женщина скорее из кокетства, а не потому что ей действительно холодно, кутается в серебристый меховой палантин и, гордо вскинув голову, устремляется к съемочным павильонам.

Не успела она и пары шагов сделать от машины, как ее тотчас окружила стайка приставленных к съемкам ассистенток, защебетавших со всех сторон о чепухе различного толка: как прелестно она выглядит, куда ей нужно пройти, не нужно ли чего принести, когда начнутся съемки... Утомительно.

Она заходит в гримерную и скидывает с плеч палантин, который тут же подхватывает одна из ассистенток. Краем глаза женщина подмечает, как та подносит нежнейший мех к лицу и вдыхает аромат оставшихся на нем духов, блаженное выражение лица выдает, что девушка уже по уши влюблена в обладательницу мехов. Но это и не удивительно: в богиню любви сложно не влюбиться.

Афродита с первых же мгновений была очарована кинематографом и тем, что он мог дать людям. Особенно чарующим было внимание зрителей к кинозвездам, этот восторг, грезы о них. Естественно Афродита не могла упустить возможности получить свою долю обожания, в котором купались актеры, это было жизненно необходимо для богини любви и красоты. И теперь она наслаждалась этой всемирной любовью, которая устремлялась к ней от тех, кто видел ее, сверкающую на экранах, блистающую на красных дорожках премьерных показов. Она улыбалась, слала поцелуи, вызывая этим все новые и новые волны этого прекрасного пьянящего чувства, дарующего ей жизненные силы.

Киприда вверяет себя в нежные руки девушек-асистенток, усаживаясь на мягкий пуфик у гримерного стола. Свет, направленный со всех сторон ей на лицо, созданный, чтобы выявить все погрешности и недостатки, разочарованно моргнул, так и не найдя их. Но девушки все равно что-то поправляют, наносят на нее. Настолько ли из своего профессионализма, или все же из желания прикоснуться? Афродита смеется над какой-то глупостью, сказанной одной из них, и благодушно шлет им свое благословение. Теперь найти любовь, зачать детей этим милым глупышкам будет гораздо проще, если они того захотят.

Когда он появился на съемочной площадке, сердце богини любви предательски пропустило удар. Слишком волнительно предвкушение этой встречи, когда они с ним впервые за очень долгое время должны остаться наедине. Получив сценарий, узнав, что он уже принимает участие в съемках, Афродита тут же приняла приглашение. Уже давно пришла пора им выяснить свои отношения, примириться. Без него она тосковала, но никому никогда не призналась бы в этом.

Он входит в гримерку и концентрация ауры любви превышает все допустимые нормы, которые способны выдержать смертные, не предавшись при этом сексуальной оргии. Видимо почувствовав этот опасный момент стайка ассистенток тут же выпорхнули из ставшего удушающе волнительным помещения. Одна из них, правда задержалась, уже начав расстегивать верхние пуговицы на своем платьице, та самая, что вдыхала аромат кожи Пенорожденный с ее серебристых мехов, но, стушевавшись, поспешно вылетела следом.

Афродита беззастенчиво рассматривает его через гладь зеркала. Высокий, элегантный, чертовски красивый, как и всегда. Он подходит ближе и наклоняется: теперь богиня смотрит на свою и его зеркальные копии, отмечая их удивительную схожесть, пусть и не заметную при первом взгляде. Он всегда был продолжением ее самой, самым любимым ее творением - ее сын. Женщина лишь слегка склоняет голову, подставляя щеку под поцелуй, которым Эрос приветствует свою мать, все также не глядя на него самого, только на отражение. Вместе с теплыми мягкими губами она чувствует еще кое-что - слабый, почти выветрившийся аромат духов и кожи, который не мог принадлежать больше никому, кроме его смертной.

Холодной волной еще не забытая обида проносится по всему телу. Как можно было променять меня на нее? Но Афродита, хотя бы внешне, старается не подавать вида. Изящно взяв пыльно-розовую пуховку, она припудривает нос и щеку, там, где Эрос только что ее поцеловал. Опустив длинные ресницы, она только скосила взгляд на сына, впервые взглянув на него не через отражение, а затем вернулась к прежнему созерцанию своего любимого ребенка.
- Разве я могла упустить такую возможность: воочию посмотреть, как прекрасно мое дитя перед камерой, - богиня дарит Эросу легкую улыбку и поводит плечом, принимая безучастный вид. - Разве что немного... Как там поживает Психея?

Намеренно безразличный тон, почти на грани плохой игры, но пока что еще ни разу Афродиту не смели в этом упрекнуть. Как истинная женщина да с такой долголетней биографией, она перемерила на себя тысячу ролей, но никогда еще ей не представлялось фальшивить перед самой близкой ей душой.

Мне с трудом удается удерживать непроницаемую маску на лице, чтобы не показать Кассандре своих истинных чувств и окончательно не испортить отношения с ней и с Леоном, так как МакГрат ещё был нужен мне как бизнес-партнер. Откровенно говоря, меня полностью устраивало, когда она меня игнорировала. Подношу к губам бокал с виски, игнорируя правила приличия, которые требовали, чтобы я предложил напиток женщине, в попытке отвлечь собственное тело, реакция которого на присутствие Осборн предает меня. Когда-то я действительно любил её, вернее, думал, что действительно любил. Лишь в отношениях с Кэт я понял, как сильно ошибался. Кэсс была мне дорога, я заботился о ней, делал всё, чтобы она была счастлива, но когда мы расстались, довольно быстро вернул свою жизнь в привычное русло. Тогда я думал, что это нормально, что все так переживают разрыв отношений.

Но расставание с Кэт расставило все по своим местам. Я не хотел жить дальше без неё. Не хотел просыпаться в пустой квартире, в пустой кровати. Не хотел возвращаться в места, которые мы когда-то посещали. Постоянно ловил себя на мысли, что хочу услышать её мнение о том или ином событии, хотел слышать её смех, хотел быть его причиной. Мне нужно было, чтобы Кэтрин была в моей жизни. Сомневаюсь, что когда-нибудь посмотрю на другую женщину так, как я смотрел на свою мисс Хилл. Мне не нужны другие, мне нужна только она. Поэтому я не собираюсь сдаваться и опускать руки. Я верну её себе, не позволю другому мужчине стать для неё смыслом. Да, эгоистично, но не собираюсь оправдываться или менять себя. Я действительно однолюб, и я ошибался, когда считал Кассандру той самой. Мне не было больно, когда наши отношения подошли к логическому концу. Потребовалось время, чтобы я всё осознал.

- Кассандра, - тяжело вздыхаю, допив виски до конца. Первым порывом было открыто послать её как можно дальше, но собственное воспитание не позволило мне этого сделать. Несмотря на мои чувства по отношению к бывшей, я всё ещё джентльмен. - Конечно, присаживайся, - с иронией хмыкаю, когда девушка устраивается на стуле напротив моего стола. Снова игнорирую её просьбу поухаживать за ней, не сдвигаясь с места и кивая в сторону графина с водой на краю стола по её левую руку. Мне не хочется показаться грубым, но не могу переступить через собственные принципы. Я поставил точку в наших отношениях. Это она пришла ко мне сейчас, поэтому я не собираюсь облегчать ей положение.

- Не думаю, что мы сможем быть друзьями, Кассандра, - мой голос звучит отстранённо, даже холодно, и я даже не пытаюсь смягчить свои интонации. Она была дорога мне когда-то, но эта история давно в прошлом. - И тебе, - против воли морщусь, не сдержавшись, - Тебе не стоит переживать за меня. Это не твоё дело. - достаю из ящика новую бутылку с янтарной жидкостью, щедро плеснув в свой бокал, снова не предлагая ничего сидящей напротив женщине. Ставлю бутылку на стол, чуть подвинув стопку документов. Чёртов перфекционизм.

- Ты помощница Леона, я бизнес-партнер твоего начальника, - практически чеканю каждое своё слово, прокрутив в руке бокал, - На этом наши отношения заканчиваются, Кассандра. - мне всегда нравилось её имя, поэтому не отказываю себе в удовольствии в очередной раз повторить его.

[indent] дом призраков прошлого, восковых воспоминаний, плавящихся под жаром скорби о потерянной подруге. словно отражение былых времен, искривленное, деформированное. воспоминания старые навевая, расковыривая рану в душе солью ее посыпая щедро.
[indent] представляет, как кто-то роется в вещах, оставленных в доме, в поисках наживы. но нет ничего, все ящики пусты, все шкафы встроенные лишь паутиной покрыты, дверцы скрипящие с петлями заржавевшими. только призраков древних, цепями гремящих, могли не забрать с собой.
[indent] в тишине ночи мрак щупальцами своими дом опоясывает. в доме брошенном ни шороха, ни звука не доносится. лишь слышится голос угрожающий эхом отражающийся от стен голых. силуэт темный, только на руки свет попадает лунный еле освещая, лишь четче силуэты. видит, как наводят на нее что-то на арбалет похожее.
[indent] охотники. значит лиам был прав? но что им здесь надо. дом пустой. оружейная перенесена давно, еще до убийства эллисон, так аккуратно прикрытого. никаких флешек с бестиарием тоже остаться не могло – одна у них, копия у арджента, да и книжная версия тоже.
[indent] в доме больше шумов не слышно, в гробовой тишине, никого больше нет. но нет в этом и смысла – искать кого-то, потому что лидия слышит как курок спускается и в нее летит что-то на стрелу похожее. со свистом, как в замедленной съемке. но приближения не видит, глаза зажмурила, в ожидании. не шелохнуться, не двинуться. каждый нерв на взводе, все тело напряжено, как струна натянутая.
[indent] иногда бывает, когда каждая клеточка напряжена от одного только ожидания. тело ждет, когда боль причинят и даже самое нежное прикосновение сродни прикосновения раскаленной кочерги о голую кожу.
[indent] чувствует, как прямо в голову попадает что-то. только вскрикнула, даже волну звуковую не пустив. «стрела» с глухим стуком падает на пол. рукой касается лба, куда удар пришелся. даже ни одной царапинки нет. в момент ее отпускает, расслабляется, ноги ватными становятся. назад пятится, но тут же падать начинает, запнувшись на ровном месте.
[indent] кто-то подхватывает ее – она не упала, не совсем. чувствует, как ее опускают на пол, полулежа, слышит голос знакомый, ее тряхнули и глаза распахиваются в панике.
[indent] в темноте мертвого дома лунный свет, пробивающийся через окна не зашторенные, освещает девушку, которая придерживает ее. в белом слабом свете она видит знакомые черты бледного лица, копну темных волос, нависающих над ее лицом, да глаза, такие же темные, внимательно смотрящие на нее. с беспокойством? с волнением?
[indent] эллисон? что происходит? я ударилась? думает, что говорит, но ни слова не проронила. может без сознания она, таки ударилась, может видение это… или все же стрела оказалась стрелой?
[indent] умирающих она видеть должна, тех кому недолго осталось, от болезни ли от пули. но видения призраков умерших давно - не видела она еще таких. рука сама тянется к ее лицу пока лидия разглядывает с удивлением подругу мертвую. но она не проходит сквозь существо бестелесное – касается щеки теплой, мягкой.
[indent] это не видение! создание из кожи и плоти.
[indent] и банши в сознании! не падал в обморок.
[indent] — не призрак? — она в растерянности, но точно знает, что нужно подальше убраться, хотя бы пару метров чтоб между ними было.
[indent] лидия отталкивает ее от себя, и девушка тоже оказывается на полу. банши пятится назад, цепляется руками за деревянные полы и путающимися ногами себя отталкивает. «…может принять внешность потерянных душ, привязанных к нему…» проносятся в голове голос стайлза. валок, психиатр, сам заключенный в доме айкена, рассказал ему про существо из соседней камеры принявшего образ донавана ( так же в бою убитого ) а лидия выпытала из него эту информацию, чтоб вписать в бестиарий. слоа. орда, толпа… ирландское существо, как и она сама, наверное.
[indent] что сказать не знает, рот только открывается в немом удивлении, как у рыбки золотой. кричать – привычно, но чтоб голос потерять от шока ли? не было еще такого. лидия настороженно косится на образ подруги, продолжая пятиться сидя на полу.

она на похоронах была, видела как гроб в яму опускают, землей засыпая. они все горстку земли туда кинули ( вечером дома из под ногтей чернь выковыривала усердно, слезами заливая ) была там и когда земля осела и цветы завяли. целую охапку выкинула, новый свежий букет фрезий, гвоздик и незабудок положила. молодость и доверие. смелость. именно это символизировала элисон для нее. та, кому она доверяла больше чем себе, та, кто останется вечно юной, безвременно почившей в разгаре битвы. бикон хиллс всех женщин арджентов забрал, поглотил словно монстр. два надгробия рядом стоят. имена курсивом вырезаны на граните могильном – дочь и мать навечно оставшиеся в городе маяке, городе призраков и недосказанности. чаще приходить было слишком горько. смертью место окропленное.

[indent] — кто… — наконец голос обретает, откашлявшись, приобретает уверенность, — кто ты?
[indent] рука пол ощупывает, в поисках хоть чего-то, что забыли в доме, что можно использовать как оружие. на что-то натыкается, озадаченно смотрит – цветной пластик с усохшей резиновой присоской на конце – игрушечная стрела? что она здесь делает? проходит секунда пока ее мысли догоняют ощущения. наверное этим ей попали в голову.
[indent] — что это за чертовщина? — лидия резко встала и отошла в дальний угол комнаты, ближе к выходу.

[indent]Ванда полюбила Ваканду с самого первого взгляда, когда куинджет еще только принес ее после непродолжительного по времени, но не по ощущениям, заключения. Она не могла отвести глаз от открывающейся картинки через иллюминатор, когда технологический энергетический щит пропустил их внутрь. Она давно не видела столько сочной зелени, которая мирно бы сосуществовала среди высоток из большого количества стекла и бетона. Большие города всегда буквально пожирают оставшиеся уголки природы, вот только эта страна демонстрировала, что может быть иначе. Ванда мягко улыбается впервые за долгое время, упираясь лбом в прохладное стекло. Сидящий рядом Клинт слегка сжимает ее колено ладонью и что-то говорит, вот только ведьма не слышит, но улавливает его поднявшееся настроение, поэтому согласно кивает, продолжая разглядывать открывающийся пейзаж. К счастью, Бартону ответ и не требуется, его крайне удачно отвлекает в следующий момент Скотт, воодушевленно рассказывая что-то про свою дочь. Максимова не может не испытывать легкую грусть от своего одиночества в этом мире. Формально, конечно, у нее были отец и сестра, и если с Эриком они в определенный момент просто разошлись во взглядах на жизнь, то с Полярис найти общий язык и вовсе не получалось. К третьему году комы, надежда на то, что Пьетро из нее выйдет, непреодолимо гасла. Тогда Ванда еще не знала, что от встречи с проснувшимся братом ее отделяют жалкие полчаса, после которых она окончательно привяжется к этой стране.

[indent]Первые недели пролетели для близнецов как один миг. Максимова давно не чувствовала себя настолько живой и цельной. Ее брат, ее вторая половина, наконец, снова был рядом. Первые сутки после воссоединения они вообще отказывались выходить из отведенной им комнаты, и речь в основном идет о восстановлении потерянной эмоциональной связи и событий потерянных лет, пусть тогда они впервые перешагнули последнюю границу, окончательно расставив все точки и акценты в их отношениях. Постепенно близнецы вливались в дворцовую жизнь - то Шури требовалось провести над Пьетро очередные исследования, убеждаясь, что все в порядке, то Королю требовалась какая-то помощь на дальних границах страны или даже континента, и кто мог справиться лучше, чем Ртуть и Алая Ведьма, способная на воистину волшебные поступки?

[indent]Вопреки предрассудкам, ни Т'Чалла, ни его сестра не кичились своим положением, никак не демонстрируя свое превосходство над недавно прибывшими. Первым уехал Кэп, у которого были свои дела где-то в Восточной Европе, но он обещал чаще их навещать. Вслед за ним и Клинт со Скоттом, которым в свою очередь не терпелось воссоединиться со своими семьями. Ванда тогда долго обнимала их обоих, едва ли не плача и не желая расставаться с обоими. Лэнгу быстро удалось очаровать юную ведьму, показывая ей свои фокусы и вызывая лишь искренний смех и легкость, а Клинт еще со времен Соковии относился к немногим близким людям для Алой. Сэм ненадолго задержался в Ваканде, но в итоге и ему пришлось через какое-то время вернуться домой, когда шумиха вокруг их "Гражданской войны" немного поутихла. Лишь близнецы, с великодушного разрешения Т'Чаллы остались, ведь им возвращаться было некуда. Та жизнь, что была у Ванды в Нью-Йорке давно разрушена, как и их родная страна. Искать Эрика или присоединяться к школе Ксавье им также не хотелось. Конечно, они знали, что профессор их не выгонит, да и отец все-таки примет обратно, вот только близнецы, пожалуй, впервые почувствовали, что такое быть свободными и ни от кого не зависеть. Черная Пантера даже предлагал им покинуть дворец и поселиться где-нибудь в небольшой деревеньке, выделив им домик в уединении, но близнецы все же отказались. Они чувствовали себя обязанными Королю, хоть тот отнесся с пониманием к ситуации и ничего не требовал взамен, и настояли на своем предложении, ведь им было не трудно оказать посильную помощь с быстрой уборкой урожая или же с поднятием тяжестей. Способности Ванды в спокойной обстановке закрытой от всех страны стабилизировались, теперь ей не составляло никаких трудностей переместить предмет, превышающий ее собственный вес десятки раз с точностью до пары сантиметров. Их жизнь, наконец, пришла в некое подобие нормальности. И они готовы были защищать ее любой ценой.

[indent]- Шури, ты уверена? - Ванда хмурится на озвученное предложение принцессы, стоя возле девушки и рассматривая криокамеру с замороженным человеком в ней, но та лишь уверенно кивает в ответ. Максимова медленно скользит взглядом по запоминающимся чертам лица, по чуть впалым щекам, по высоким острым скулам, пухлым губам, отросшим волосам. Он красив. А потом ее взгляд цепляется за металлический остов левой руки, и брови сводятся к переносице. Про Зимнего Солдата в Г.И.Д.Р.А. слышали даже заключенные и подопытные, что уж говорить о телепате, который не умеет контролировать новообретённые силы. Максимова прокручивает в голову воспоминания, объединяющие ее с Зимним. У них тогда было мало радостей в Г.И.Д.Р.А. и одной из немногих был молчаливый, но отчего-то все равно родной, Солдат. Ведьма нервно щелкает пальцами, прокручивая на них тонкие серебряные ободки колец, которые ей неустанно откуда-то приносил Пьетро. Дочь Магнето кусает губы едва ли не до крови, упрямо пытаясь проникнуть как можно глубже в сознание Солдата, надеясь, что их прошлое стерто не до конца, но каждый раз спотыкается о непроницаемый барьер. Качает головой, встречая взгляд Шури, - Я так не могу, - чуть запинается, облизывая губы, - Не чувствую ничего, он словно.. - ведьма хмурится, сцепляет руки в замок, снова щелкает пальцы, - Не живой, - наконец, твердо произносит она, встречая пристальный взгляд темнокожей девушки, - Вытащи его, тогда я смогу ему помочь, - Шури кивает, приходя к тому же выводу, отдает несколько команд на родном языке своим подчиненным, сверяется со своим планшетом, прежде чем полностью вернуть свое внимание Ведьме. Ванда смущается и чувствует себя неловко от того, что приходится врать той, кому она стольким обязана, но понимает, что по-другому нельзя.
- Нужно несколько дней, чтобы вывести его из этого состояния безопасно, я дам тебе знать, - Ванда согласно кивает, ее глаза снова загораются красным, когда девушка делает очередную попытку пробиться в сознание Баки. Снова безуспешно. Леншерр ругается на немецком, который когда-то услышала от Эрика, вызывая у Шури легкий смешок, после кивает девушке и окончательно уходит, пытаясь найти брата. Ей нужен ее личный островок спокойствия в этом безумном мире. Рядом с Пьетро всегда было тихо, но при этом она всегда знала, о чем думает ее близнец.

[indent]Принцесса нашла ее через два дня, когда ведьма прогуливалась по дворцовому саду, вдыхая сладкий аромат цветов, наслаждаясь моментом покоя. К удивлению, последние дни были наполнены спокойствием, поэтому силы Ванды находились в равновесии. Брюнетка улыбается своей собеседнице, накрывает ее ладонь своей и слегка пожимает, внушая её легкую степень уверенности, но не переходя грань и не ломая ее волю, лишь дает почувствовать свою уверенность.
- Я готова попробовать. Приведи его сюда через час, - Шури кивает, сразу же удаляясь. Ванда предполагает, что ученой надо провести последние опыты над Солдатом, чтобы убедиться, что она сделала все возможное со своей стороны. Оставшееся до встречи время Ведьма тратит на медитацию, устроившись на скамейке в тени раскидистого дерева. Ее дыхание выравнивается, сердцебиение замедляется, а мысли становятся тише. Алый хаос, циркулирующий по ее венам, удается усмирить, но Ведьма надеется, что ей не придется его использовать сегодня. Тяжелые шаги, раздающиеся за спиной, заставляют сердце биться быстрее.

как будет пост от Макс, тут же заменю в заявке, а пока такой.
Blind in a rabbit's hole,
We fall beneath the earth

[indent]" Какого черта? " Этот вопрос преследует ее с того самого момента, как она оказалась в этой ситуации. Как порог ее технического отдела переступил начальник, что звучно сообщал, что у нее новая миссия. Первое серьезное задание. Нет. Не так. Первое серьезное выездное задание. Никогда не была в "поле". Не стремилась к этому. Не желала. Да и ЦРУ — не было пределом мечтаний девушки. Совсем наоборот. Ее влекли программы и коды. Но никак не бесконечные боевые действия, сложные операции. И тайны, тайны, тайны. Но жизнь рассудила совсем иначе. Толкнув туда, откуда выхода просто нет. И вариантов было всего два: тюремная камера или работа здесь. Так глупо загубить собственную жизнь. Не включить вовремя голову. И вот она — новая жизнь. Как там ей это описали? Агент ЦРУ, отвечающий за техническую поддержку? Почти красиво, если не знать всю подноготную. И Скотт запихивает свою совесть куда подальше, принимая эти правила игры. Задание. Она одновременно новичок и нет. Как так вышло? Все прозаично. Она работала в зоне одной страны. Не покидая управления. И Микки никогда не было привычки изучать ту часть папки с заданием, где шла информация о напарнике. Все, что Скотт было необходимо всегда знать: есть агент, которого ей предстоит вести и есть задание, которое предстоит выполнить. И не имело значения, мужчина это или женщина. Их прошлое, их настоящее, их звание, раса, настроение, уровень подготовки — не ее головная боль. Для этого были кадровики, вышестоящее начальство. Те люди, что точно знали, кто справится, а кто нет. Просто агенты. Все остальное было ненужной, для Микки, информацией. "Лишь точка" на экране ее многочисленных гаджетов. Ей не прикрывать их спину, не бросаться под пули. Она — просто голос, что ведет прямо по коммуникатору. Она — их навигатор, что отыщет кратчайший путь через каменные джунгли. Она — негласная энциклопедия, что за короткий срок подберет необходимую информацию. Она — техническая поддержка, но никак не "полевик". Нет. Просто хакер, что пошел на сделку, и стал частью того, к чему не стремился. Так себе выбор, знаете. И кажется, даже начала получать удовольствие от работы. Ровно до этого дня
[indent]" Какого черта? " Снова и снова мысленно повторяет она, смотря на собственное отражение. У судьбы — хреновое чувство юмора. Отвратительное, можно сказать. Столкнуть Микки с собственным, давно позабытым, прошлым. Перечеркнутом такой линией, что уже не разобрать исходного текста. Так наивно она полагала, когда друг послал ее ко всем чертям. Вместе с испортившимся характером и раздувшимся вмиг эго. Его слова. Саид не желала видеть ее рядом. Не желал "такого пятна на репутации". разошлись и пошли своей дорогой. Разошлись и забыли... забыли? Прошло много лет. Очень много лет. И парень стал мужчиной. И отрастил бороду, что накидывает ему еще лет пять к возрасту... но Скотти узнала его с первого взгляда. С того самого момента, как он повернулся к ней лицом. В тот момент, ее словно сбили с ног. Кто угодно. Кто угодно мог быть поставлен на это задание. У ЦРУ сотни, если не тысячи агентов, но ей достался именно МакКиннон. Личный "привет" прошлого. Проклятье. Девушка опускает голову, сдерживая рвущийся наружу смех. Она ведь и в том чертовом холле забыла все, что должна была сказать. Лепетала какой-то бред. А он? Сделал вид, что незнакомы. Проклятье. Стоило сделать так же. Она корит себя. Ругает за то, что потеряла саму себя в тот момент. Предстала перед агентом почти профнепригодной. Но ведь это не так. Но доказать это можно лишь здесь, в Сирии. Пройдя задание. От начала и до конца. Не дав ему провалиться. Доказать, что он ошибся. Еще много лет назад. Доказать...вот только с каких пор рыжую стало это волновать, а? Она проводит пальцами по своим волосам, убирая с глаз упавшие пряди. У нее было время, чтобы подумать. Много часов полета, что она провела в наушниках, постоянно изучая выкладки на планшете. В немом молчании с ним. И постоянной попытке убедить саму себя, что это только одно задание. Немного усилий и снова в своем кабинете. И никакого более упоминания о Саиде. Никакого?
[indent]Собирается с силами к назначенному моменту. Никто не потерпит от нее опоздания. И вновь Микки думает о том, что с радостью бы послала всех и вся, если бы могла. Где ее счастливое время, когда она спала до обеда, а делала только то, что по душе. Скучает, конечно. Но отрицать того, что влилась в этот мир — уже не может. Он стал частью нее. Не дожидается ответа, толкая дверь его номера и входит. От ее прежнего наряда, закрытого, соответствующего местному закону и канону — уже не следа. Они в отеле. Где едва ил за ней будет бегать полиция, чтобы наказать за джинсы и короткий топ. В конце концов, ей так гораздо удобнее. А если у МакКиннона есть какие-то претензии, то он всегда может высказать их начальству. После задания. Короткий взгляд, и как-то невольно вспоминает его слова, сказанные в главном управлении. "Нужна будет помощь". Мне не нужна твоя помощь, милый. Это тебе потребуется моя! — Добрый вечер, агент МакКиннон, — он сам начал эту игру в обращения. Ведь Скотт не верит в то, что он не узнал. Да, она тоже повзрослела. И больше не красит волосы в светлый, вернувшись к такому родному натуральному рыжему. Но он же не дурак, не так ли. — Вы хотели меня видеть, чтобы обсудить детали задания? — рыжая не боится говорить открыто. Их не могут подслушать, ведь она лично расставила "глушилки" когда они только заселились. Еще одна причина, почему она никогда не хотела быть на выездах. Ей не хватает того спокойствия, что дарит кабинет. Не хватает ее компьютеров. Но она не будет жаловаться. — Вся во внимании... Саид. И его имя срывается с губ так легко, но оставляет после себя горькое послевкусие. В котором может винить как его, так и себя. Молодец, Скотти. Ты сама оттолкнула единственного человека, что поддержал после смерти матери. Единственного, кто мог знать тебя настоящей. До того, как ты растворилась в своих масках популярной девочки. И это привело тебя сюда. В этот номер где-то в Сирии. Один на один. Если не считать какой-то там базы, которую еще предстоит найти. Соберись, Скотти. Просто соберись.

Прошло уже почти три недели с того момента, когда я убила Темперанс, а вместе с тем разбила своё сердце на тысячи осколков, которые, я уверена, никогда не смогу снова собрать воедино и снова стать цельной. Спасла родной город от разрушения, хоть на какой-то момент какая-то эгоистичная часть меня взяла контроль над моим телом, отводя занесенную руку с топором, ведь я так много времени провела, смотря на Эйса со стороны, не решаясь признаться ему в своих чувствах, а потом он просто выбил почву у меня из-под ног, сказав, что я ему тоже нравлюсь. Моё сердце, и так слишком израненное, готово было хвататься даже за малейший шанс того, что мы можем быть вместе, и что вместе мы со всем справимся. Но крики отчаявшихся жителей города, землетрясение, которое едва ли не сбивало с ног, замогильный рокот из-под земли - я бы не пережила, если бы кто-то погиб из-за моего эгоистичного желания быть счастливой. Стоило мне увидеть масштабы происходящего, я просто не могла поступить иначе. В конце концов, героиня я бухты Мечехвоста или кто? Горечь подкатывает к горлу, потому что ответ мне известен. Нет, ни черта я не героиня. Но тем не менее, я не могу позволить разрушить свой город. Темперанс уже заканчивала своё заклинание, когда топор слишком легко вошёл между её лопаток. Как нож в масло комнатной температуры, мелькнула несколько безумная и совершенно неуместная мысль, пока я смотрела в широко раскрытые глаза той, которая разрушила десятки жизней, ради своей безумной идеи. На её лице отражалось искреннее удивление, она не верила, что я действительно откажусь от собственного счастья ради всеобщего блага. Не верила, потому что сама никогда бы так не поступила, слишком эгоистичная в своих желаниях. Он твердила мне, что мы похожи, и я доказала ей, что она ошибается.

К сожалению, её смерть означала, что я обречена провести остаток жизни в одиночестве. Я видела мотылька, который слетел с её губ с последним выдохом, и тут же растворился в воздухе, оставив после себя лишь пыльцу, вынудившую меня чихнуть. Она не блефовала, когда угрожала мне. Проклятие Хадсон вступило в свою силу. И подозреваю, оно относилось к тому типу, которое снять может лишь наложивший. Вот только теперь мне больше некого шантажировать. Моя древняя прабабка училась на своих ошибках. Один раз мы её уже обыграли, когда передали мне проклятье с детей из центра Ника, второй раз на те же грабли Темперанс не наступит. А это значит, что мы с Эйсом обреченные возлюбленные, я не могу даже рассказать ему про то, что мы прокляты, потому что не знаю, как отреагируют чары. Проклятие на детей активировалось, стоило Бесс самой догадаться о том, что с детьми что-то не так. Я не могу допустить, чтобы с Эйсом что-то случилось, я этого в прямом смысле не переживу. Мне остаётся только надеяться, что.. мы оба с ним научимся жить дальше друг без друга. Может быть даже найдём других партнёров в жизни, создадим семьи, обзаведёмся детьми.. Будем жить, как все нормальные люди. Сможем отпустить друг друга. Ради нашего общего блага.

Я позволила своей пра-пра-пра-сколько-то-там-прабабушке обвести меня вокруг пальца. Глупо, конечно, соперничать с почти двухсотлетней ведьмой, но я оказалась настолько слепа, настолько наивна, что не только поверила её слезливой истории поначалу, а ещё всеми силами пыталась помочь добиться её полного разрушения мира. Мне следовало больше доверять своим глазам и интуиции, прислушиваться к тому, что было написано в древних летописях. Почему, ну Господи, почему я поверила тому, что показывала мне Темперанс в видениях. Ведь женщины в белом всегда, в-с-е-г-д-а, чёрт возьми, были на стороне добра. Они столько раз нам помогали, подсказывали, как следует поступить, они всегда стояли на защите бухты Мечехвоста, они изгнали Темперанс, составили заклятие, которое не позволяло ей проникнуть за границу защитного барьера, а мы буквально принесли ей всё, что ей было нужно на блюдечке - мою кровь, которая не только вернула ей молодость, но и позволила разрушить заклинание, чем запустила череду лавинообразных событий, которые привели нас к конечной точке - вратам, которые безумная ведьма хотела разрушить, ведомая лишь жаждой власти. И я едва не позволила ей это. Мне хотелось умереть. Ведь, если бы не я, Темперанс еще нескоро бы смогла проникнуть в город, а к тому моменту, члены Исторического общества может быть взрастили новое поколение женщин в белом, которые смогли бы ей противостоять. Которые не были бы такими слабыми, как я.

Тяжело вздыхаю, бросая короткий взгляд на часы. Сделанного не воротишь, приходится иметь дело с той реальностью, которую я наворотила. Мне успешно удавалось избегать Эйса вот уже почти две недели, первое время мы все вместе помогали восстанавливать город, поэтому против моей воли вынуждены были проводить вместе какое-то время. Я с трудом удерживала на лице отстраненное выражение лица, словно это не мне хотелось броситься ему на шею, зацеловывая его лицо, бесконечно извиняясь за своё поведение. Я хотела, чтобы он жил, даже если без меня в своей жизни. Но время беспощадно, пролетали дни, город восстановился, люди снова улыбались, Райан был жив [помня насланное Темперанс видение, я вытащила из шеи.. папы осколок топора, который случайно в неё отлетел], казалось бы, всё хорошо, можно расслабиться.

Но у меня не получалось. Всё моё нутро тянулось к Эйсу, скучало по нему, хотело видеть его каждый день, касаться его, просто быть рядом. На моё счастье, вызывая у меня неимоверную гордость, он устроился в морг помощником патологоанатома. Я не думала о том, что его должность может быть весьма удобной для меня, ведь Коннор уже пару раз озвучил нам, что он последний раз оказывает нам услугу. Нет, я просто была рада за Эйса, ведь видела, как он буквально светился, приходя и уходя с работы. Не то, чтобы я специально за ним следила, так складывались обстоятельства, что я пару раз оказывалась около здания морга по своим собственным делам. В конце концов, основать собственное детективное агентство не так уж и просто.

Звук мотора, остановившийся на моей подъездной площадке, вырывает меня из гнетущих мыслей. Наконец-то, Бесс как всегда опаздывает. Встряхиваю волосами, накидывая на плечи пальто, после повязывая поверх теплый шарф. Карсон уже весь мозг мне выел, что я недостаточно тепло одеваюсь и скоро слягу с простудой. Мысленно закатывая глаза, поправляю шарф, высвобождая из-под него волосы, опуская голову, одновременно открывая дверь, еще до того, как Марвин успевает постучать. Вот только в поле моего зрения появляются вовсе не элегантные полусапожки, которые предпочитает подруга. Тяжело сглатываю, пряча половину лица в шарфе, мысленно благодаря отца за нотации. У меня есть секунды, чтобы вернуть своему лицу привычную отстранённую маску. Я совсем не ожидала увидеть Эйса так скоро.

Богам клянусь, Бесс, я убью тебя.

- Привет, Бесс, - срывается с моих губ тупая шутка, заставляя меня с силой прикусить щеку изнутри, чтобы заставить себя замолчать. Стараюсь не пялиться на него, хоть и очень рада снова видеть его. Я ведь действительно соскучилась. Он - один из моих лучших друзей, поэтому я не могу не ощущать его недостаток в своей жизни. Натягиваю улыбку, поправляя на плече сумку. - Привет, - выхожу из дома, закрывая дверь, стараясь скрыть, как трясутся мои руки, - Она рассказала тебе, в чем дело? - стараюсь сразу включить режим серьезного детектива Нэнси Дрю, направляясь к Флоренс, один взгляд на которую почему-то заставляет моё сердце затрепетать. Стараюсь не думать о том, что нам предстоит провести в замкнутом ограниченном пространстве неопределенное количество времени. В конце концов, это мое первое официальное дело. Не хочется публично опозориться. Тем более не хочется расклеиться перед ним.

[indent] она как лягушка в кастрюле с варящейся водой - осознает что происходит уже когда слишком поздно и нет возможности выбраться. она теряет спокойный сон медленно, но по нарастающей. сначала все кажется безобидным, но со скоростью экспоненциальной функции ухудшается.
[indent] началось все с боли в боку. сначала она была слабой, просто чувство дискомфорта которое периодически возникало по вечерам. она списывала это на стресс от учебы и недоедание. лидия все же привыкла к тому что в бикон хиллс хай у нее немного предметов, но в университете ее график забит под завязку, как ей сказал ее куратор - ошибка которую делают многие первокурсники. но как только дискомфорт перерос в резкие боли из-за которых начались проблемы со сном она сразу обратилась к врачу. но ничего нового он ей не сказал «физически с вами все в порядке. попытайтесь не волноваться и не нагружать себя» на что лидия только закатила глаза. она не могла и не хотела отказываться от лекций.
[indent] но боли прошли сами, их заменило чувство будто кто-то ее зовет, но когда она просыпалась никого вокруг не было ( тогда большинство студентов еще не вернулись в кампус с весенних каникул, ее очень строгая христианинка-соседка по комнате с которой лидии так и не удалось подружиться тоже ) лидия даже открывала окно, чтоб впустить свежий ночной воздух и проверить не стоит ли кто-нибудь там - снаружи ни души, улицы пусты как будто никого другого в этом мире не существует. и это казалось нормальным. когда-то и этому кампусу нужны тишина и покой. какими бы заучками студенты MIT не были бы - они все равно хотят веселиться и находят для этого время в плотно забитых графиках.
[indent] потом к голосу присоединился темный силуэт с горящими глазами, но это ее не пугало так как то что начало происходить потом.
[indent] она начала в ужасе просыпается от чувства, что ее толкают со всех сторон, но опять - никого. соседка лежит на своей кровати спокойно пребывая в царстве морфея. в абсолютной тишине комнаты слышны только ее равномерные вдохи и выдохи и лидия пытается успокоиться подстроив свое дыхание под ритм ее. обычно уходит время на то, чтоб прийти в себя. она медленно идет в душ чтоб смыть холодное и липкое ощущение страха с кожи. каждый раз с серебряной глади зеркала на нее смотрит ее замученная копия с растрепанными и прилипшими к лицу волосами.
[indent] студенты из соседних комнат общежития косо на нее смотрели, а соседка говорит что рыжеволосая банши говорит и кричит во сне. поэтому и она не может спать. а потом переехала в другую комнату оставляя лидию «наедине с твоими собственными демонами».

[indent] сначала возникло ощущение холода, обжигающего до костей. тусклый голубой свет сверху освещает очень слабо, перед собой она видит только синеватый мрак. пытается идти, но под ногами нет земли, они проваливаются в сопротивляющуюся пустоту. вокруг только тьма и слабый свет будто сквозь призму воды над головой. она хочет что-то сказать, но из рта выходят только пузырьки воздуха. лидия руками зажимает рот в тщетной попытке вернуть пузырьки обратно.
[indent]  [indent]  [indent] о н а
[indent]  [indent]  [indent]  [indent] п о д
[indent]  [indent]  [indent]  [indent]  [indent] в о д о й
[indent] она действительно под водой. какого черта? рыжеволосая девушка помнит как засыпала в своей кровати в комнате в общежитии в шестьдесят втором здании кампуса.
[indent] лидия не может понять насколько далеко она от поверхности ( если в этом сне есть поверхность ) но если свет все еще виден, то можно попытаться.
[indent] она барахтается, пинает ногами воду и гребет пытаясь выплыть на поверхность, но такое чувство что остается на месте. в грудной клетке уже начинает жечь от нехватки кислорода. еще чуть-чуть и она в панике попытается вдохнуть наполняя легкие водой. лидия понимает что это сон, слишком реалистичный, но все же сон. но даже во сне она не хочет захлебнуться.
[indent] банши еще сильнее начинает биться ногами, стараясь оттолкнуться, но это ей не помогает, наоборот завтавляет еще больше паниковать. а воздуха у нее осталось немного... хотя почему она так уверена что немного? это же ее сон. мартин судорожно пытается вспомнить что читала об управлении сновидениями. первый шаг всегда осознание. а она уже почти с самого начала поняла что с ней происходит. надо успокоиться и просто представить что я на суше. лидия расслабляется и закрывает глаза в голове рисуя четкую картину земли под ногами и воздуха, которым может дышать. желательно подальше от воды. но когда снова открывает глаза - вокруг нее все еще синяя тьма подводного мира.
[indent] надо придумать что-то проще.
[indent] банши опять закрывает глаза и на этот раз представляет что-то совершенно другое. она чувствует как по ее руке что-то ползет и оборачивается вокруг запястия. открывает глаза и видит что от нее вверх тянется толстый плетеный шнурок светящийся тусклым красным. она дергает его и что-то ( или кто-то ) дергает его в ответ. лидия обеими руками хватается за шнурок и тянет себя наверх. ей казалось что он не выдержит ее и порвется, но он оказывается настолько крепким как канат в спортивном зале школы бикон хиллс.
[indent] как только она начинает себя тянуть волнующийся свет приближается быстро и она почти сразу оказывается на поверхности.
[indent] спасительный глоток воздуха наполняет легкие сырой прохладой, а в нос бьет запах леса. тихое журчание тонко намекает - плыви к берегу или тебя унесет течением. пара взмахов руками и она уже коленями ощущает песочно-каменистое дно. оставшийся путь она преодолевает на четвереньках откашливаясь от воды которая все же как-то попала в легкие. как только она уверена что на безопасном расстоянии от водоема, то позволяет себе опрокинуться на мокрую траву и пытается вдохнуть как можно больше воздуха. лидия без понятия сколько провела под водой, наверное не больше двух минут, но она соскучилась по наполненным кислородом легким.
[indent] лидия медленно выпутывается из паутины своих мокрых волос, пока лежит на траве, а когда она чувствует что пришла в себя, то позволяет себе приподняться на локтях и осмотреться. на небе холодный свет излучает полная луна, а вокруг одни деревья, но этот запах она не спутает ни с чем - он вызывает ностальгию по тому как она с родителями или бабушкой гуляла тут в детстве - заповедник бикон хиллс. но то что она видит перед собой застявляет ее резко выпрямиться, вскочить на ноги она еще не в силах. перед ней не глубокая и широкая река, а ручей шириной не больше двух метров и глубиной в полтора в самом глубоком месте. изнутри это выглядело так будто она на дне моря. лучше голоса мертвых чем эти пытки водой.
[indent] - какого черта?! - ей на пару секунд становится обидно за свои старания ( даже если это всего лишь сон ) и она подтягивает к себе колени. это ее сознание и она больше не даст ему сыграть такую злую шутку над собой.
[indent] неожиданно осознание спасительного шнурка обмотанного вокруг запястья становится раздражающим. а с этим осознанием появляется и вопрос - кто дергал его с берега? она глазами следит за тем как шнурок извивается на земле, пока не находит другой его конец обмотанный вокруг чей-то руки. в нескольких метрах за лидией под тенью дерева стоит темная фигура, наблюдая за ней. почему-то лидия уверенна, что это не часть ее собственного сознания в угрожающей форме. она медленно и осторожно поднимается с земли не отводя взгляда от незваного гостя. банши не делает шага назад, потому что не хочет снова оказаться в воде.
[indent] - что ты тут делаешь? - неприятно когда кто-то без приглашения забирается к тебе в голову.

[float=right][/float]Я прихожу в отведенную тебе палату каждый вечер, перед сном. Стараюсь по-крайней мере. Сижу, практически утопаю, в слишком мягком, светло бежевом кресле, поджав под себя ноги. В спокойные дни у меня на коленях одна из бесчисленных книг по магии, которые для меня без устали достает Клинт или Капитан, а на столике рядом стоит чашка с ароматным какао, заботливо приготовленным Наташей. Иногда я лишь заглядываю на пару минуток, буквально таки валясь с ног от усталости, от напряженных тренировок, шипя сквозь стиснутые зубы проклятия. Это все, ради моего блага, ради спасения жизни невинных, ради благой цели. Но ты остаешься недвижимым и холодным, а у меня опускаются руки. Впрочем, не в моих правилах сдаваться, и я знаю, что ты никогда не простишь меня. Поэтому я слегка сжимаю твои пальцы на прощание, иногда оставляю невесомые поцелуи на твоей щеке или губах, а после решительно отправляюсь на тренировку/очередное задание. Стив, хоть и относится ко мне, как к ребенку, все же не щадит меня. Мои тренировки с Сэмом и Наташей иногда задерживаются далеко за полночь. Я считаю, что мне повезло, если я урвала хотя бы пять часов крепкого сна. А хотя, кого я пытаюсь обмануть, я толком и не спала с того самого "происшествия". Доходит до абсурда, я пью снотворное ночами, а по утрам пытаюсь перебить его действие кофе и энергетиками. Вполне возможно, что последние месяцы я существую исключительно за счет своей магии и улучшенному метаболизму мутанта.

Я провожу в твоей палате, нет, комнате, все свободное время, только здесь способная немного расслабиться, слушая равномерный писк и шуршание приборов, которые обеспечивают твое жизнеобеспечение. Только так мне удается убедить себя, что ты все еще жив, только здесь липкие нити страха уже не так сильно опутывают мое сердце. Иногда я даже ловлю случайные мыслеобразы, мелькающие в твоем подсознании, но они все слишком расплывчатые, эфемерные, смазанные, чтобы понять, о чем ты действительно думаешь и что тебе снится. Ты всегда был слишком быстрым для меня, но после пребывания в камерах Г.И.Д.Р.'ы все словно в сотни раз ухудшилось. Временами я и вовсе практически теряла нашу связь. Красно-серебряная нить с каждым днем все больше истончалась. Но я не отпускаю тебя, Пьетро. Ты обещал. Впрочем, использовать свои способности на тебе я все же не рискую. Медицинский персонал, ежедневно проверяющий показания приборов, дает позитивные прогнозы и даже выглядят вполне искренними и убедительными. Твое тело способно самостоятельно излечить раны, вот только что-то тебя сдерживает, регенерация не запускается. Почему ты решил оставить меня, брат? Ты ведь знаешь, что я не могу без тебя. Штрукер обещал, что я буду всесильной. Он убеждал меня, что никто никогда не встанет у меня на пути. Он обещал силу, равную силе богов. Вот только, в конечном итоге, он обманул меня, я так и не смогла сделать главное - я не спасла тебя. Твой лечащий доктор, Хелен Чо, ты ведь помнишь её, взвалившая на себя ответственность за возвращение тебя к жизни, подбадривает меня, не смотря на причиненный мною вред ей и ее сотрудницам. Мне до отчаяния, до боли хочется верить ее словам. Пьетро жив, его организм выдержал более десятка пулевых ранений, вот только что-то продолжает удерживать его сознание, он все еще в коме, я ничего не могу сделать, прости, Ванда. Она еще находит в себе силы извиниться передо мной, а я лишь морщусь, отворачиваясь и перечисляя мысленно свои грехи. Мне хочется оказаться как можно дальше от людей, вот только проблема в том, что меня, как магнитом тянет к тебе, к твоей палате.

Пьетро, пожалуйста, проснись.

И я боюсь, боюсь, что никогда больше не увижу твою немного кривоватую улыбку, не услышу твой насмешливый голос. Так никогда и не скажу тебе, как сильно я тебя люблю. Больше никогда не почувствую вкус твоих губ. Это невыносимо больно. Ты не имеешь право так со мной поступить. Ты обещал. Сдержи свое обещание, слышишь? На моих плечах теперь тяжесть смертей жителей Ваканды, которые оказались не в том месте, не в то время. Кэп пытался внушить мне мысль, что я не виновата - если бы не я, количество жертв было бы гораздо большим, он и сам теперь обязан мне жизнью. Но я раз за разом вспоминаю твое бездыханное тело и не соглашаюсь с Роджерсом. В нашем деле любые невинные жертвы неприемлемы.

[float=right][/float]Я до сих пор просыпаюсь в слезах от того сосущего ощущения пустоты в сердце. Непривычной тишины твоего полного отсутствия. Боль разрывает меня на куски. Мне страшно. Мне хочется прижаться к твоей теплой груди, услышать биение твоего сердца и поверить, что все будет хорошо. Но нас разделяет океан, и я даже не уверена в твоей дальнейшей судьбе. Мы с тобой наивно полагали, что уже давно расправились с Г.И.Д.Р.'ой, вот только недооценили силу и власть этой организации - Щ.И.Т. был дискредитирован с самого основания, а ты вместе с саркофагом и прочим оборудованием официально считался его собственностью. Я едва не сошла с ума, полагая, что потеряла тебя навеки, пока тихий, но уверенный шепот Капитана не возродил надежду. Пьетро в безопасности, мы успели. У Кэпа нет времени посвящать меня в подробности, но в необходимую информацию я узнаю, ужом скользнув в его сознание, убеждаясь, что он не врёт мне, боясь причинить ещё большую боль.   

Дни в этой клетке тянутся бесконечно долго. Охранники меня заметно боятся, обходят камеру, избегают даже смотреть в мониторы. Я слышу их мысли, буквально чувствую на языке горький привкус их страха и от этого мне хочется смеяться, громко безумно хохотать, запрокинув голову. Но я бессильна, ничего не могу им сделать, и от этого ещё веселее. Вот только они не знают того, чего знаю я.

Он придёт за мной. За нами. Капитан не бросит своих солдат, пока дышит.

Глаза Стивена Роджерса темнеют от ярости, когда он видит ошейник на моей шее, контролирующий мою магию, и мне непривычно и странно, что кому-то действительно не все равно. Когда покореженный металл оказывается на полу, Стив позволяет мне не сдерживаться, понимая, какие именно воспоминания пробудились во мне за время заключения. Вот только в этот раз твоего успокаивающего незримого присутствия за стенкой не было. Отчаяние разрывало меня. Впрочем, переступить грань я так и не смогла, только вывела из строя, вызывая самые страшные из их кошмаров и страхов, не тратя на них особо много времени.

У меня назначена встреча, на которую я не хочу опаздывать. Неприятное чувство стягивало грудную клетку тугим обручем, мешая дышать.

[float=right][/float]В Ваканду мы прибыли на закате. Атмосфера в куинджете была, мягко говоря, тревожная и натянутая. Никто не решался нарушить гнетущую тишину, каждый был погружен в свои мысли. Мы не только теперь государственные преступники, мы беглецы, лишенные родного дома. Сижу, привалившись к плечу Клинта, а он несколько рассеянно гладит меня по плечу, обнимая и поддерживая. Мой взгляд расфокусирован, губы поджаты. Тепло помогает мне не скатиться окончательно в пучину отчаяния. Неизвестность изводит меня, ломает, выкручивает суставы. Магия плещется внутри меня, плотина вот-вот грозит прорваться. Хочется кричать до срывающегося голоса. Бартон, словно чувствуя мое состояние, лишь сильнее прижимает меня к своему боку, и я более спокойно выдыхаю.

Мы мягко приземляемся на площадке перед дворцом, где собралась небольшая группа людей. На мне, да и на остальных, все еще тюремные одежды, времени переодеваться просто не было. Король Ваканды мягко улыбается, пожимая руку Капитану, а после окидывая каждого внимательным изучающим взглядом. Свои глаза я опускаю в пол, вспоминая нашу прошлую с ним встречу. Впрочем, кажется он не держит на меня обид и лишь делает знак кому-то из своей личной стражи. Все обсуждения и переговоры оставлены на утро, он отдает приказ разместить нас в отдельных покоях и с легким кивком головы, разворачивается и уходит. Нахожу руку Клинта и слегка сжимаю его пальцы, пока нас ведут по казалось бы бесконечным шикарно обставленным коридорам. Сердце сбивается с ритма, когда до боли и ужаса знакомое тепло едва ли касается моего сознания. Красивая темнокожая женщина кивает на дверь, покрытую причудливой резьбой. Благодарственно киваю и выдавливаю из себя улыбку, уже заходя в комнату, мечтая только о том, чтобы провалиться в сон, но прежде, мне кажется, что я замечаю на ее лице какую-то знающую и даже немного предвкушающую улыбку. Словно ей известен какой-то секрет, но проникнуть в ее мысли не успеваю. У меня буквально таки перехватывает дыхание, когда я вижу напротив окна знакомый и родной силуэт.

- Пьетро, - шепчу я одними губами, не веря своим глазам. С негромким щелчком закрывается дверь за мной спиной. Кажется, я окончательно сошла с ума.

Откровенно говоря, Брайс всей душой ненавидела все эти пафосные благотворительные приёмы. Она считала, что если бы реально кто-то хотел помочь, то проще было без посредников, не тратя миллионы на организацию подобных мероприятий, сразу перечислить их на счета какого-либо фонда, который как раз и занимался бы реальной проблемой, не жалея собственных сил и ресурсов. Именно так у неё появилась идея Тёмного Рыцаря Готэма, реализация которого заняла длительное время и лишь недавно была приведена в исполнение. Бэтмена начали, если не бояться, то справедливо опасаться, не зная, чего именно можно ожидать от появившегося виджиланте. В Готэме и раньше периодически появлялись подобные герои, но они скорее были на гастролях, чем действительно на постоянной основе помогали там, где не могли помочь правоохранительные органы. Теперь же все изменится. В газетах все чаще стали писать про неё, не догадываясь, что под маской Летучей Мыши скрывается женщина. Специальный микрофон, меняющий тембр её мелодичного голоса на более грубый и низкий. Специальные наплечники и индивидуально сконструированная обувь, делающая её шире и соответственно выше, а удар ногой гораздо мощнее и болезненнее. Удар, поставленный ей лучшими мастерами боевых искусств. Ничто не выдавало в устрашающем силуэте Тёмного Рыцаря хрупкую и болезненную в юности Брайс Уэйн.

Предыдущая ночь, в ходе которой Бэтмен зачистил очередной наркопритон, поставляющий далеко не детские наркотики в несколько элитных учебных заведений, заставляла брюнетку незаметно морщиться - ей неслабо досталось по ребрам, не помогла даже укрепленная броня. Вернее помогла, конечно, защитила от перелома ребер и парочки более серьезных внутренних повреждений, оставляя обширную гематому на половину ее груди и живота. Официальный дресс-код вечера, заранее прописанный в приглашениях, вынудил ее подобрать с виду довольно строгое и закрытое темно-бордовое, практически черное, платье, которое становилось гораздо интереснее при ходьбе. Вырез начинался практически сразу от линии талии, демонстрируя стройные и загорелые ноги, облаченные в классические черные лодочки на приличном каблуке. Уэйн всегда знала, как правильно себя преподнести, поэтому в настоящий момент ловила на себе восхищенные взгляды большинства мужчин и, чего греха таить, некоторых женщин, которые не могли не удовлетворять её и без того нескромное эго. Она медленно бродила по залу, крутя в руке дежурный бокал с шампанским, который периодически подносила к губам, лишь слегка смачивая их, когда того требовала ситуация. Её вниманием многие пытались завладеть, но всем были необходимы лишь её деньги и влиятельность фамилии Уэйн. Брайс периодически бросала незаметные взгляды на тонкие часики на запястье, поджидая время, когда можно будет незаметно исчезнуть, не нарушая никаких правил этикета. Свой чек она уже подписала и отдала организаторам, которые едва ли не в пояс ей кланялись от её щедрости. Брюнетка лишь беззлобно усмехнулась. Чуть ранее она уже распорядилась, чтобы в этот приют, для которого собирали деньги сегодняшним вечером, отправили гуманитарную помощь в виде новой мебели, ведь старая давно практически сгнила, новой техники для кухни и просто огромное количество игрушек и учебных материалов для детей. Так было гораздо надежнее, даже если её деньги осядут в чьем-то нечестном кармане. Увы, Готэм был прогнившим до основания, но она не собиралась смотреть, как родной город погрязнет в пучине беззакония окончательно, Парочка её юристов запланировали проверку администрации приюта в ближайшие недели, чтобы проверить, на что пошло финансирование.

Прогуливаясь по залу и делая вид, что её крайне интересуют предметы искусства, которых здесь было в изобилии, она уже отклонила несколько приглашений на танец, в том числе, от одного из акционеров собственной компании. Последний, впрочем, не сильно расстроился и тут же вовлек брюнетку в наискучнейший разговор, пытаясь в очередной раз внести своё крайне неудачное предложение. Довольно резко прервав мужчину, Уэйн тут же скрылась в толпе, в этот раз делая довольно щедрый глоток шампанского из своего бокала, полностью осушая его. Пришлось прихватить новый от проходящего мимо официанта, взамен оставив ему пустую посуду. Всё это "высшее" общество сильно действовало ей на нервы, но покинуть его пока не представлялось возможным. Необходимо было дождаться хотя бы окончания официальной части. Оставаться на аукцион, который следовал за банкетом, уже было необязательно. Подавив тяжелый вздох, Брайс скользит несколько усталым взглядом по залу в поисках персон, которые хотя бы не внушали ей отвращение и презрение, сдерживать себя становилось труднее с каждым мгновением. Наконец, ей повезло. Влившись в компанию, где мелькнуло смутно знакомое лицо, Брайс моментально повеселела. Улыбка, появившаяся на её лице на этот раз была вполне искренней.

- Мисс Старк, неужели это вы? - проявление ярких чувств или эмоций в подобном обществе считается моветоном, поэтому женщина подается вперед, целуя воздух около щеки старой знакомой и пожимая её ладонь чуть больше, чем положено. Подхватывая Наташу под локоть, Уэйн, извинившись перед их прошлыми собеседниками, отходит к ближайшему пустому столику. - Я так рада тебя видеть, ты не представляешь, - теперь, когда они не находятся в центре внимания, можно проявить и искренние эмоции, поэтому брюнетка обнимает Старк, расслабляясь в её компании. - Тошнит уже от этих снобов! - с трудом подавив желание поднести к горлу два пальца в известном всем жесте, Брайс, склоняя голову к плечу, слегка прищуриваясь, - Так как тебя занесло.. сюда, - выделив интонацией последнее слово, женщина слегка скривилась, - И почему сразу не позвонила? - обиженно надув губы, в следующее мгновение Уэйн тут же снова улыбнулась, впервые за вечер не пожалев, что Астрид настояла на том, что ей необходимо иногда выходить в свет.